— Ну давай. Подойди — смотрел я при этом в его пожелтевшие из-за больной печени глаза.

Секунда… и он, что-то пробормотав, отвернулся. В затылке больно кольнуло и я, повысив голос, спросил:

— Ты что-то сказал, мужик? Я не расслышал.

Еще секунда… и он уже повернулся ко мне спиной, бросив через плечо совсем другим голосом:

— Да это я не тебе, сурвер.

Следующие минут десять я прижимался затылком к холодной стене и смотрел в грязноватый высокий потолок, где мозаикой были выложены пловцы, идущие по дорожкам различным стилем. Названия стилей я не знал, но смотрел с интересом, пытаясь понять, какой вариант самый быстрый и экономичный при этом. Ну точно не вон тот, где мускулистый парень с запрокинутыми за спину руками аж парит над водой…

Когда пришел дежурный бригадир — я его не знал и еще раз удивился количеству персонала, тут явно на нем не экономят — нас в комнате было уже семеро. Усталый и судя по его словам работающий уже третью смену подряд бригадир попросил народ не галдеть, сообщил, что работы хватит на всех, но связана она с чисткой и разделкой рыбы, а потом еще придется качественно убраться в помещении. Платят один динеро в час и на большее сегодня можно не рассчитывать, так как в разделочном цеху тепло и через каждые три часа дают время перекусить бутербродом и горячим чаем. Толпящаяся перед ним шестерка энтузиазма не выразила, и бригадир добавил, что перед сменой и во время перекусов можно и кое-чего добавить в чай — не уточняя чего именно. Шестерка резко оживилась, загомонила и радостно потянулась к нужному коридору. Я остался на месте, дождался, когда усталые глаза мужчины сфокусируются на мне и честно признался:

— Рыбу чистить не хочу.

Снова пришлось чуток пересиливать себя — застарелые привычки требовали соглашаться на любую работу и на любую деньги.

— А почему не хочешь? — без особого интереса спросил бригадир.

— Потому что она тухлая — спокойно ответил я — А раз тухлая, то и вонючая. А я вонять не хочу.

— С чего ты взял, что рыба вонючая, парень?

— Якобс всегда следит за качеством — зевнул я, мысленно прикидывая, куда теперь направить стопы, раз не получилось поработать.

— Следит — кивнул усталый мужик — И что?

— А то, что никто не доверит тем шестерым алкашам кромсать ножами идущую на продажу свежую рыбу. К тому же я знаю, что из садков взрослую рыбу вылавливают часам к шести утра и сразу же сортируют. А сейчас еще ночь. Ну а та рыба, которую они чистить будут, скорей всего подохла сама и ее отправят либо на корм, либо на удобрения.

— И туда и туда — подтвердил бригадир — Правильно ты мыслишь, сурвер. Половина уйдет на корм птице и на подкормку малькам, остальное на удобрение. А тебе не стыдно было назвать шестерых сурверов алкашами?

— Не стыдно — ответил я.

— А глядя им в лица — повторишь?

— Повторю — с безразличием подтвердил я.

Заглянув мне в глаза, он медленно кивнул:

— Верю. А имя твое?

— Амадей Амос.

— Погоди… тот самый Амос?

— Наверное.

— Молодец, парень! — он хлопнул меня по плечу и махнул рукой в сторону стены с дверьми — Пошли. Тебе работу я всегда найду. Ничего, если придется спускаться достаточно глубоко, да еще и в одиночку?

— Ничего.

— Не испугаешься?

— Нет. А сколько платите?

— Два динеро в час за визуальный досмотр — стандартная такса. Плюс бесплатные бутерброды и горячий чай.

— А давай без бутербродов и чая — но заплатишь больше? — сделал я контрпредложение — И пройдусь я качественно — без туфты.

Снова обернувшись ко мне, немолодой уже мужик вгляделся в меня покрасневшими глазами, подумал и кивнул:

— Хорошо. Но должен уложиться в четыре часа. И отправлю тебя на самое дно нашего хозяйства. Там безопасно и все заперто, недавно наши бойцы там все проверили, но говорили, что заметили несколько течей — их надо отыскать, зафиксировать местоположение и доложить. Договорились?

— На самое дно? — переспросил я.

— Верно.

— А почему до этого досмотровая команда не спустилась?

Он замялся с ответом, и я понимающе кивнул:

— Кто-то зассал чуток?

Бригадир неодобряюще нахмурился, складки на лбу стали глубже:

— Ты аккуратней слова выбирай, сурвер. Но да — дневная смена не спустилась и передала проблему мне. Говорят — не успели…

— Да я и выбираю слова. Просто говорю, как есть. То есть не твои облажались?

— Я только в ночь работаю два через два и так уже двадцать шестой год.

— Ого… и весь день отсыпаться…

— День… ночь… а для подземных жителей есть разница, парень?

— Пожалуй нет…

— И не насмехайся над теми, кто отказался спуститься. После того что там случилось… сам понимаешь. Людей сожрали. Через месяц может успокоятся, а пока что мы на каждой решетке под два навесных замка защелкнули — чтобы персонал успокоиться. Многих пришлось уговаривать не увольняться. И знаешь что самое хреновое?

— Не знаю.

— А я тебе скажу — проблема в том, что прошло уже немало дней, а люди все равно продолжают бояться выходить в ночную смену. Как будто хищные твари охотятся только условной ночью…

— М-да… Я возьму пять динеро в час — вздохнул я — Уложиться постараюсь в четыре часа.

— Ого как ты скаканул! Четыре динеро в час!

— Нарушая все инструкции я иду один — напомнил я и ткнул пальцем вниз — Иду туда, чтобы решить твою проблему. А ты так торгуешься, словно свои собственные деньги мне платишь.

— Черт с тобой! — буркнул бригадир и махнул рукой — Иди в каморку к дежурному диспетчеру и возьми у него седьмой и девятый пластиковые листы со схемой коридоров под главным бассейном. У него же возьми пузырек лака — который с кисточкой внутри. Там краска специальная несмывающаяся. Кисточкой будешь делать отметки в местах, где обнаружишь течи. Если не вернешься через четыре часа, начиная с этого момента, то…

— То вы подождете еще час или два и не будет волноваться — улыбнулся я — Могу ведь и заблудиться чуток.

— Фонарь налобный?

— Есть все необходимое.

— А бутылку с горячим чаем все же возьми с собой. И пару бутербродов. Считай это служебным питанием, сурвер герой.

— Возьму — кивнул я, не став рассыпаться в благодарностях.

А чего благодарить? Он не собственной едой делится — как это сделал старый Бишо. Каждый может быть щедрым за чужой счет. Да и бутербродов, если за мной не будут наблюдать, я возьму не пару, а гораздо больше. И про возможную задержку я сказал не просто так — я обязательно там задержусь как минимум на час. Одиночество меня не пугает, темнота тоже, опасности там нет, равно как и персонала — а значит, у меня есть шанс провернуть одну небольшую задумку, обещающую превратить рабочую смену в нечто уже не столь скучное…

По строгому регламенту здесь круглосуточно должно быть светло — по так называемой давным-давно принятой норме ОМЭЛОС. На обычный язык нам «перевели» еще в школе, расшифровав как Обязательный Минимум Электрического Освещения, а чтобы не забыть, посоветовали запомнить подходящее по звучанию имя — например, АМЕЛИЯ. Судя по аккуратным буквам на стене рядом с лестницей эти третьей технической категории, то есть в данном случае АМЕЛИЯ-ТК3. Мы сурверы вообще обожаем придумывать словосочетания, аббревиатуры, нормы, а затем заставляем остальных их зазубрить и следовать этим правилам. Может и разумно — раз Хуракан существует до сих пор и по-прежнему защищает от всех опасностей радиационного мира.

Вот только тут внизу, несмотря на предусмотренные строгие нормы, вообще никакой «Амелии» не было, чтобы составить мне компанию — темно будто глаза выкололи. Не работает ни одна лампа — хотя в луче зажженного фонаря я вижу установленные «вечные» трубки светильников, установленных на левой стене через каждые десять метров. К ним исправно подведены провода, входящие в расположенные неподалеку щиток. И в него я залез первым делом, открыв с помощью отвертки. Пробежавшись глазами по рубильникам — мощным, медным, выглядящим так, будто ими не свет в коридоре врубают, а что-нибудь куда серьезней — безмятежно распутал одну из проволочных пломб и переключил. В коридоре с звонкими щелчками начали зажигаться лампы. Погасив свой фонарь, я второй раз прочитал стоящую на щитке пластиковую табличку, хмыкнул и пошел по своим делам. Через мелкий трафарет на табличке было написано: «Свет НЕ ВРУБАТЬ! Экономим!».