И это только С1.

В С2 все гораздо сложнее, а про С3 и думать не хочется. Впрочем, я не в курсе про С3, но из вдруг появившегося спортивного интереса скоро все узнаю. Слышал, что главное фишкой С3 являются заплывы в реально затопленных коридорах и там чуть ли не лабиринт, в котором надо еще и задания выполнять.

Задания — самое важное. Настоящий сурвер стремится быть физически подготовленным не только ради здоровья и поддержания себя в форме. Для нас это вторично. Хочешь перед девочками на турнике красоваться — дело твое, но к нашим нормам подготовки это никакого отношения не имеет. Главное для нас — суметь действовать во время того или иного ЧП. Прорыв воды и затопление; обрушение потолка или стен; обесточивание со всем последующим кошмаром; пожар и задымление; проникновение радиации — при любой из этих ситуаций или их сочетания каждый сурвер должен незамедлительно действовать ради спасения Хуракана. И это, кстати, единственно правильный ответ на вопрос экзаменатора о том, кого сурвер должен спасать в первую очередь.

Ответ — Хуракан.

Погибнет часть сурверов — это горько, страшно, но восполнимо. Не спасем убежище — нам всем конец. Все сдохнем в муках. И поэтому, если ты стоишь на развилке коридоров и в конце одного из них кнопка включения аварийных насосов, а в конце другого захлебывается в запертой комнате кто-то из родных… ты знаешь какой выбор является правильным, сурвер. Ты знаешь…

Прочитав список членов подразделения Фольк несколько раз, я отложил его в сторону и поднялся из-за стола — ноющие ноги и пульсирующий затылок снова требовали движения. Обувшись, я не забыл взять денег и спрятать за пояс штанов отвертку. И то и другое я взял чисто на всякий случай…

Отвертка мне не понадобилась — я проделал пешком три полных круга и за это время никого из знакомых или врагов. Не увидел я и бродящего навеселе молодняка, пахнущего алкоголем или тасманкой. Что, кстати, странно — пусть здесь не центральная улица, но Манеж всегда был популярен среди тех, кто ищет много свободного пространства и подальше от взглядов старших поколений. Эта странность зацепила меня, но долго думать над ней пришлось — едва зайдя в банный комплекс Чистая Душа, я наткнулся на доску объявлений, где центральное место занимал лист формата А4 с крупно набранным жирным шрифтом черного и кое-где в важных местах красным шрифтом. Стиль объявления, а вернее предупреждения, мне был хорошо знаком — его использовала лишь администрация шестого уровня. Совсем недавно точно такие же плакаты висели повсюду, требуя от населения постричься под ноль из-за распространяющейся по этажу перхотной чесотки. От нее я избавился после пары стрижки в парикмахерской у Бишо, а когда Серж Бугров меня едва не убил, рассеченную голову обработали такой мощной обеззараживающей химией, что от кожной заразы не осталось и следа. Новое объявление было не о чесотке и вообще не касалось болезней. Стоящие рядом два сурвера средних лет, не обративших на меня никакого внимания, удивленно и одобрительно обсуждали суть послания — давно мол пора было, а то цацкаются тут с ними. Прочитав, я ушел к стойке до того, как они переключатся на меня.

Как интересно…

Плакат извещал, что Охранка и социальные службы зафиксировали достаточно сильно возросшее, чтобы начать тревожиться, число различных правонарушений, связанных с раскуриванием тасманки, распитием спиртного в неположенных местах, к которым добавились и личные конфликты, перерастающие в абсолютно неприемлемые общественностью драки. Помимо этого, было замечено, что многие спортивные группировки ведут себя нагло, бравируют вседозволенностью. В связи с этим уже предприняты жесткие меры для наведения порядка, усилено патрулирование, и администрация предупреждает, что к нарушителям порядка и спокойствия будут приняты более чем суровые способы вразумления.

Не в первый раз я читаю подобное, но раньше я бы даже не задумался, а теперь и думать не надо — я понимал, что все эти «жесткие меры по наведению порядка» введены после приватно прочитанной речи Инверто Босуэлла. Весомые люди послушали, посовещались и чуть сжали знаменитые «ежовые рукавицы». И на улицах сразу стало тише…

На размышление об этом я потратил секунды три, пока шел к стойке. А пока ждал незнакомого чернокожего дежурного, клюющего носом и едва шевелящегося, задумался уже о другом.

Бишо…

Стоило вспомнить о старике, и я понял, что у меня появились планы на завтрашнее утро.

Заплатив один динеро и получив серое полотенце, я двинулся в третью ванную комнату, уже предвкушая отмокание в горячей ванне. Еще успею постираться и прямо в отжатом, но еще мокром пошлепаю домой — сменной одежды я не захватил. И плевать мне на осуждение встречных с их рассуждением о том, что сурвер всегда должен быть опрятным…

Шагая по коридору, привычно почти касаясь плечом правой стены и в этом плане буквально следуя древнему совету вести скромно и давать дорогу другим, я был погружен в свои мысли, попутно борясь с желанием вернуться в комнату и продолжить чтение документов. По сторонам я посматривал, рукоять отвертки давила в поясницу справа, но удвоенное количество патрульных с повязками на рукавах гарантировали безопасность. При свидетелях ко мне никто не полезет. Не сказать, чтобы эта мысль расслабляла, зато я не зыркал по сторонам как полудурок, неплохо так сливаясь с редкой людской массой. Поэтому я и не обратил особого внимания на идущую навстречу старушку, что вдруг бодро пересекла широкий коридор по диагонали и встала передо мной. Я вынужденно остановился. Вопросительно взглянул, пытаясь ее узнать, но широкое и плоское лицо мне было незнакомо.

— Ты ведь сурвер Амадей Амос, верно? — спросила она, уперев руки в бока и мерно покачивая головой из стороны в сторону, выглядя морщинистой детской игрушкой.

Я ответил односложно:

— Да.

Обрадовавшись ответу, она всмотрелась в меня пристальней и со странной радостью воскликнула:

— У тебя такое безвольное лицо! Подбородок узким клинышком… тьфу! А вот мной внучек Масси куда как красивее. И повыше тебя будет! А уж силы в нем! Так и прет! Ты вот штангу сколько жмешь?

— Не жму.

Она вцепилась мне в левую руку, крепко сжала предплечье, затем бицепс и сморщилась еще сильнее.

— Тьфу! А мой Масси больше ста килограммов выжимает! И не один раз! Он у меня спортсмен и умница. Сдал норму С1 с первого раза! А поди и не пробовал?

— Не пробовал.

— Тьфу! Ну да — куда уж тебе хилому! — она смерила меня одновременно презрительным и сострадающим взглядом блеклых глазок и вдруг предложила — А хочешь отведу тебя в спортивный зал тут неподалеку? Мой Масси там сейчас занимается — познакомлю тебя с ним. Может даст тебе пару уроков. Про него вот в газетах не пишут — а ведь мой внучек стократ тебя лучше. Может разрешит тебе сфотографироваться с собой — он у меня добрый. Пойдем?

— Не. Не пойду.

— Тьфу! А гордости то сколько болезной! Ты ведь пузырь надутый! Ничего не добился! Мой Масси вон чего достиг — а про него в газетах ни словечка!

— Ты говорила.

— Еще и тыкает мне тут! Тьфу! Ты просто оказался в нужном месте и в нужное время, сурвер! Хотя какой ты сурвер! Из тебя сурвер как из глисты змея!

— Ну да — буркнул я и, обойдя старушку пошел дальше.

— Гордость он тут свою показывает! Да кому ты завтра нужен будешь, когда все про тебя забудут! А мой Масси всегда в почете у людей будет! Он у меня…

Дальше я слушать не стал. Чего она вообще хотела?

Резко свернув в удлиняющий путь коридор, я предпочел пройти им несмотря на то, что здесь всегда тяжело воняло экскрементами. И культ Экспульсо тут не замешан — за стенами находились наши главные очистные сооружения, работающие уже триста лет без перерыва. Имелась еще одна установка, но ее правление бункера разумно держало в резерве. Пройдя переулком и вернувшись в главный коридор, я облегченно выдохнул и машинально отметил, что вонь стала сильнее. Может есть правда в словах стариков, талдычащих, что раньше вообще ничем не пахло — ни одна из систем не может без снижения качества работать несколько столетий подряд и без капитального ремонта. Род Якобс вроде как пытался перетащить ответственность за очистные сооружения на себя, но им не позволили.